Рассказ "Маска конкистадора"

4-ый рассказ. Идея придумана при ожидании маршрутки в 25-градусный мороз.
Писал безумно долго и с необъятными перерывами по той причине, что был занят проектом и подготовкой своего уезда)
Основные опечатки исправил, так что надеюсь, они меньше будут отвлекать от сути.

Приятного чтения!

Что-то «До».

Билли Альфуэрсо жил в роскоши. Это подтвердят его одноклассники, учителя, тренер, многочисленные приятели, домработница Матильда, хаски Джоджи, интернет-друзья, репродукции импрессионистов на стенах дома и отец. Последний, возможно даже повысит голос, желая вбить вам в голову эту простую истину: Билли ни в чём не нуждался.
Но так было не всегда.

Помимо материальных благ, мальчик имел и многогранную историю жизни, которая началась чуть раньше, чем он родился. Впрочем, так у всех. Но даже при этом, предисловие его жизни можно уместить в ряд существительных: бедность молодой американки, секс с приезжим, беременность, мать-одиночка, 4 года полной нищеты, смерть, сын-сирота.
В США хорошие законы и их так же хорошо исполняют, поэтому мальчик не остался в приюте, а обрёл некогда потерянного отца в виде Уго Хосе-Мария Альфуэрсо, дитя Американской мечты испанской четы. А ещё, он же основатель элитнейшего яхт-клуба на западном побережье, владелец крупной телекоммуникационной компании и любитель потрахаться. Ничего противоречивого, обычный «парень».

Сейчас ему 39 лет и его совсем чуть-чуть распустившееся тело почти не тронуто возрастом. Он по-прежнему может быстро передвигаться, волосы всё так же черны, в делах хваткий и стремительный, только плюс ко всему этому взгляд с годами становится всё более прожигающим, то ли опытом, то ли цинизмом.
Сын его был типичным метисом, вобравшим в себя наиболее красивые черты родителей. В плане характера не всё вышло так хорошо, как с внешностью. Его младенчество прошло в любви и посильной заботе матери, поэтому её смерть стала для него большим ударом, но знаете, оставившим после себя не яркий «синяк», а такой неприметный внутренний «тромб». Да и последующая жизнь с отцом перекосила многие его ценности, породившие после себя довольно странный характер, который вы вскоре увидите сами.
На самом-то деле, это очень простая история. Проще некуда.

Глава 1. Бой.

Субботнее солнце потихоньку начало освещать стройные ряды квартала Аламо-сквер, известного своими безупречными особняками.  Богатство этого клочка земли в разы превосходит экономики Бутана, Непала и Бангладеша вместе взятых. И это видно по прохожим этих улиц, по их походкам, по манере утренней пробежки, по ухоженности собак и многим другим деталям. Среди всего этого нас интересует «викторианская» двухэтажка с бассейном на крыше и баскетбольной площадкой во дворе, которая величественно стоит почти в самой середине города. Заглянем в одно из её окон:

Слюна течёт.

Чёрные длинные волосы раскиданы по подушке с принтом из «Молокососов» и красное покрывало еле закрывает парня в шортах и мятой футболке. Он ещё молод - спит крепко, как правило, в неестественных позах и допоздна. В комнате мешанина из одежды, банок с энергетическими напитками и различных глянцев.  Да плюс к этому с десяток разных потрёпанных учебников, пластмассовых моделей яхт и пара постеров. Всё без пошлостей.

На первом этаже послышалась трель.

- Эй, янки, выруби грёбанный телефон! – мгновенно отозвался голос из соседнего помещения.

Билли, что успел, втянул обратно в себя и нехотя откликнулся отцу: «Я сплю!»

Ещё одна трель, и ещё… больше никто в этом особняке не орал. Но это-то и было плохо. Ещё один гудок в повисшем молчании и подросток, чертыхаясь, сполз с постели, при этом растирая лицо ото сна. Выйдя в коридор, он ощутил, как прохладно здесь было (наверно Уго опять оставил все окна на первом этаже открытыми) и прошёл по недавно отреставрированной лестнице вниз, ожидая, когда же им прекратят названивать. Только-только он подошёл к раритетному аппарату, как тот закончил свой истошный звон.

«Зашибись» - подумал Билли, - «единственное нормальное для сна утро коту под хвост».

Затем он пошёл на кухню, надеясь нацедить свежего сока, но по обыкновению, фруктов в холодильнике уже не было, поэтому он просто прошёлся по этажу, закрывая настежь распахнутые окна. Через минут 10 телефон опять зазвонил:

- Алло?

- Здравствуй, Билл. Это миссис Фулишстоун, дай-ка поговорить с твоим отцом.

- Здрасьте, его нет дома.

(Крик со второго этажа: «Кто там нахрен названивает?»)

- Билли, ты как маленький ей-богу. Я всё равно с ним поговорю о твоей выходке либо сейчас, либо при скорой встрече в школе. Так что решай - будешь звать его?

- Ладно, щас.

Он терпеть не мог кричать о чём-то через весь дом, ему казалось это туповатой деревенской привычкой, поэтому просто спокойненько поднялся к кабинету отца и попросил его к телефону:

- Уго, там моя училка поговорить хочет.

- По поводу?

- Понятия не имею, какой именно она выбрала.

- Звучит многообещающе. Она может перезвонить?

- Она это уже сделала. Если не хочешь тащиться в школу, то лучше сейчас всё  с ней обсуди.

- Ооо, да, эта бабёнка знает ключики ко мне. Ну, пошли, - вставая из-за компьютера, ответил отец.

Они вовсе не спешили вернуться к телефону, так как давно впитали в себя ощущение собственной значимости. Привыкли, что окружающие сами спешат к ним и по-другому не бывает.

Когда Уго взял трубку, он бросил сыну короткое «свали» и, улыбаясь ядовитой улыбкой, начал разговор. Билли беспрекословно ушёл, но недалеко, на кухню, чтобы через стеклянные двери видеть лицо и реакцию отца. Тот стоял и слушал с невероятном скучающим видом, поглядывая себе на часы и рисуя маркером на зеркале какие-то скетчи.

Из коридора  были слышны только его отдельные реплики, типа: «Да, я знаю», «Вот придурки, так и сделали?», «И что с пацаном?», «Ну да-да, конечно, я поговорю», «Не стоит, я и так знаю его отметки – мы стараемся быть честными друг с другом», «Сами понимаете, возможно, ему и вправду не хватает ласки», «Да, спасибо, что позвонили, до свидания».

«Чёртов показушник» - подумал парень, когда отец с тяжёлыми вздохами и потупленными глазами направился к нему на кухню. Ещё несколько секунду он излучал грусть, но всё развеялось первой же фразой:

- Ты же знаешь, мне  наплевать совершенно, но неужели эта идея действительно показалось тебе удачной?

- Какая? – немного придуриваясь, спросил мальчик.

- Кататься вокруг школы верхом на гитаре, привязанной к машине, и орать, что это протест против использования лошадей в ипподромных скачках.

- Ммм, ну молча кататься было бы ещё глупее.

- Очень смешно - предельно иронично отреагировал Уго. - Особенно то, что какой-то Кевин врезался в мусорной бак на повороте. Как видишь, знания физики помогли бы не оборваться вашему веселью так быстро и печально. Он не сильно покалечился?

- Нет, несколько ссадин и подвывих ступни..

- Это такой костлявый с огромным кадыком, стесняется постоянно, когда дома у нас появляется?

- Да, он.

- Короче. Мне главное, чтобы до меня твои выходки не доходили, поверь у меня есть дела поважнее, чем нянчиться с тобой.  Но судя по уровню ваших приколов, вы не скоро успокоитесь… Скажи, какого чёрта ты добиваешься этим? – спросил Уго, искривив свой рот в ожидающую нелепого ответа ухмылку.

Билл испытал какое-то неудобство перед отцом и, растягивая время для ответа, встал, чтобы приготовить себе быстрый завтрак из хлопьев и шариков. Поразмыслив с секунд 5-7, он ответил:

- Я не хочу выглядеть как все богатенькие с их тупыми разговорами и искусственными лицами. Хочу, чтобы моё имя запоминали не из-за денег в кармане.

- Причём, которые не в твоих карманах,  – не забыл заметить Уго. - Ладно, похвальный масштаб мысли, но «думалки» тебе всё равно явно не хватает. Посуди сам, лучше доказывать свою значимость глупыми поступками, впечатляя этим одних лишь неуважаемых тобой школьников или же лучше  свою смелость и амбиции вложить во что-то более определённое, в какой-нибудь спорт, к примеру, и за это тебя начнут уважать ещё и люди моего возраста?

Вопрос повис в воздухе.

- Выбери, что угодно будет, деньги я тебе дам. Можешь, вон, как Мухаммед в бокс пойти. Шортики я тебе, так и быть куплю.

- И где можно записаться? – спросил Билли, привычно пропуская колкости мимо ушей.

- Я похож на бойца К-1 по-твоему? Потусуйся по школе, посправшивай у ребят, а если облажаешься, то можешь познакомиться с таким жёлтоватым справочником, в которым обычно собраны все номера телефонов.

«Господи, с ним невозможно общаться больше 5 минут», - подумал Билл, поворачиваясь к отцу спиной и возвращаясь к тарелке с завтраком.

***

Спустя три дня он отыскал довольно известное местечко, где обучали как минимум двум десяткам различных видов единоборств. Выбор был большой, но долго выбирать не пришлось, так как бокс уже был озвучен отцом и, по приятному стечению обстоятельств, нужная группа набралась совсем недавно.  Так Билли познакомился с мистером Гретцки. Тренер,  которого за глаза называли «Cop-set» т.е. «полицейский набор»  за его любовь к чёрным «Авиаторам», самым узнаваемым очкам в мире; за его густые усы, которые он сохранил с годов эдак 70-ых и дебильную коповскую манеру поведения, наполненную пафосом.  Плюс к этому в самой группе набрались интересные ребята: кто-то из парней пришёл сюда по желанию своих отцов старой закалки, некоторым до чёртиков надоел бейсбол, баскетбол и прочие помешательства американских тинейджеров, а другие тупо были бедны и ничего другого не могли себе позволить ( заранее исключая что-нибудь вроде  тхэквондо и каратэ, считая это спортом для ботанов или узкоглазых).

С первых же недель тренировок здесь давали огромные нагрузки, благодаря которым Билли из «суховатого» постепенно начал обрастать массой и мощью. Всё это потихоньку начало сносить голову… Как ему, так и девушкам. Удивительно, насколько быстро ему наскучили разговоры с его старыми приятелями, которых он раньше считал чуть ли не друзьями на всю жизнь. Это увлечение привнесло совершенно новые ощущения в его жизнь, дало новые ориентиры. Если раньше в своих компаниях он обычно сталкивался с духом завистничества и высмеивания, то среди «бойцов» была более здоровая атмосфера соперничества и дружеских подколов. Каждое значительное достижение открывало в Билли новые мужские качества: сила полнит, делает «выше», увереннее. Это, конечно, начал замечать Уго, особенно в те моменты, когда его сын наконец-то начал пытаться отбивать нападки отца. Зачастую такие попытки даже стали раздражать его, а не веселить, как раньше.

Потихоньку развиваясь, прошло около трёх месяцев, после которых были назначены первые более менее серьёзные соревнования.  Впервые Билли предстояло не просто пережить один из рабоче-тренировочных моментов, а следовало показать себя на публике. Немного поразмыслив над своими успехами, он решил рискнуть и всё таки пригласить своего отца на это мероприятие. Естественно, это было наивным порывом. Уго еле вслушиваясь в суть дела, сказал, что у него в этот день традиционный выход в Тихий океан на его яхте «Эль Негро Аманэфер»  вместе с коллегами и друзьям. Несмотря на огромное количество тестостерона влитого еженедельными тренировками Билл всё равно умудрился даже в свои 16 испытать чувство обиды, но понимая, как много отец даёт ему по сравнению с другими, он неугомонно подавлял в себе всякий излишек чувств.

***

Пахнет потом. Он давно заметил, что чем некрасивее человек, тем гаже запах его пота. Уже шёл 5-ый из 6-ти раундов, а этот рыжеватый дрищ всё никак не сваливался. Жуткая усталость, конечно, играла свою роль: держать блок было всё сложнее, потому что руки уже давно были «забиты». Но тем не менее надо было стараться, потому что «рыжик» наносил ударов больше чем сам Билл, пускай и хаотично-слабых. Сине-белые кресла были заполнены на треть, естественно, родителями и друзьями. Как правило они просто сидели и жрали гамбургеры с картошкой в ожидании своего чада(друга). Пожалуй, никто бы вообще сюда не приходил более чем на 20 минут боя, если бы соревнования были организованы лучше – без всяких неполадок и переносов. Под самый конец раунда Билл наконец-то увидел, что его соперник излишне кренится в левую сторону, явно тяготея прикрыть ноющие рёбра. Сделав пару стремительных шажков, наш герой нанёс прямой удар левой, который вывел противника из равновесия. К сожалению, это произошло одновременно со звонком окончания раунда, поэтому бой формально продолжался. Но к радости взъерошенного отпрыска испанца тренер запретил продолжать бой, т.к. удар получился вполне сокрушительным. Билл машинально с улыбкой посмотрел на трибуны, ожидая одобрения, но несколько секунд замешательства и вот, пренебрежение отца отрезвили мальчика.

Выходя с ринга, в метрах 20-ти от себя он увидел суетливо-машущего руками человека. Приглядевшись внимательнее, в мужчине с безупречной кремовых тонов одежде он узнал личного шофёра Уго. По-видимому, тот был послан поддержать победителя.

- Эй, Билл! Ты был великолепен. Уложил его как Франческо Перинньи в 1965 в борьбе за титул WBC.

- Ага, Анхель, ещё пара вымышленных героев твоего времени, и я кинусь тренироваться к тебе, ведь ты настоящий профи.
        - Да брось, приятель, не зря мой стаж работы больше твоего возраста. Я, между прочим, состоял в бандах побережья в 70-ых, правда, честно признаюсь, тогда на улицах уже было довольно спокойно.

- Мне это неинтересно, амиго. Можешь звонить отцу и как всегда сказать, что я показал себя молодцом.

- Надеюсь, ты не настолько расстроен, чтобы отказать мне в желании подвезти тебя? – спросил смуглый и начинающий седеть господин, практически миновав всех зрителей, мешающих ему подойти к барьеру между Биллом и им.

- Что ты! В этом случае тебя накажут за невыполнение поручения, - с безысходностью ответил мальчик. - Подожди меня на самом дальнем парковочном месте, Анхель, мне нужно переодеться.

Спустя час молчаливой езды по пробкам, они доехали до парка и оставили там машину. Билл размышлял о том, как сделать, чтобы папа хоть немного начал ценить его действия, чтобы действительно вдумчивого  давал ему советы в какую сторону стоит изменяться.
Скрипнув незакрытой дверью, Билл зашёл в полутёмный коридор,  который рассекали редкие и «пыльные» лучи солнца. Сверху доносились приглушённые звуки музыки. Парень сбросил свой рюкзак на пол и заглянул в гараж, где как он и ожидал, стоял отцовский кабриолет Bentley Azure (Который, как он слышал, обошёлся ему в 380 тысяч долларов). Сходив  в душ, чтобы спустить накопившееся напряжение, Билл поднялся наверх в кабинет Уго и без особых церемоний резко открыл дверь. Папа сидел в халате и чёрных очках, покуривая сигару и слушая испанский рок.
            - О, привет, пупсик, как позанимался?

Клуб дыма потянулся из его уст.

- Сегодня у меня был первый бой, мог бы и прийти, раз всё таки, оказался свободен,- выпалил Билли. - К тому же, зачем этот цирк? Ты не просто так отправил Анхеля.
            - Конечно, не просто так. К сожалению, ты утерял в своей крови, то трепетное чувство уроженцев Испании, когда доверяешь семейные дела даже своему подчинённому. Вы, янки, относитесь друг к другу, как к дерьму собственного дитя – вроде неприятно видеть, а вроде и родное дерьмо то, а значит нужно поулыбаться и потерпеть. Вы даже кидаетесь помочь друг другу, но всегда с расчётом, а не по горячему веянию сердца…

Билл с трудом слушал эти про-испанские речи отца, по которым тот и сам совершенно точно не жил.
- Так как ты выступил? - спросил он после своей тирады.

- Победил техническим нокаутом, - бросил Билл и вышел из кабинета, не заботясь о реакции отца.

Глава 2. Тряпка.

С тех пор как Билли стал заниматься боксом, он стал чаще тяготеть  к общению с девушками, хотя и не сказать, что это тупое следствие тестостерона. Просто теперь, когда они по каким-то причинам стали охотнее идти ему навстречу, он стал замечать, как с ними интересно, как они развивают в нём черты характера и даже некую чуткость.
В один из ранних обычных весенних дней его позвала к себе в гости Элисон Соттдем. Обычная американка из амбициозной семьи среднего достатка, которые совсем впритык могли позволить себе оплату частной школы.  Она любила ходить с затянутыми в хвостик волосами, имела интересной формы широкие брови, светло-карие с золотинкой глаза и довольно большое количество родинок на лице. И все же, в целом её «неидеальности» делали её очень милой и увлекающей. Уж для роли подруги (не гёрлфренд) - точно. Семья Соттдемов жила в типичном пригороде, который зато обеспечивал нужное пространство для успешной семьи. Ещё у Элисон был брат Майки – 11-летний зубастый, взлохмаченный и безвкусно одетый ребёнок. Большим достоинством Майки было то, что он каким-то образом держался  с ровесниками сестры на равных. Так и в тот вечер, он заваливал Билли вопросами о боксе, спортсменах и других всяких разностях. И при этом заставлял задуматься о вполне интересных вещах.
В какой-то момент, сидя втроём на кухне, он спросил у Билла:
            - А у тебя есть девушка?

Потомок испанца с лукавством поймал взгляд Элисон и ответил: «Нету, а у тебя?»
Малыш, поразмышляв с 5 секунд, задумчиво выдал:

            - По-моему тоже нет…

            - Хаха, как ты можешь не знать это наверняка?

Мальчик лишь недоуменно пожал плечами и сказал:

            - Ну, мы любим смотреть друг на друга. Она улыбается мне, когда никто не видит. И один раз мы поцеловались, когда все одноклассники разошлись с парковки, на которой мы с ней ждали её опаздывающего водителя.

            - Ммм, у неё водитель есть.. Она тебе нравится?

            - Ага. Я хочу защищать её, если кто-нибудь опять будет задирать её. Но мне страшно, потому что, скорее всего не получится. Я не очень сильный. Самое сильное, что я сделал, это набрал 622 очка, ударив по груше игрового автомата.
            - Хах, у тебя сильный удар, Майки. Давай, мы допьём чай, твоя сестра доготовит обещанную на ужин лазанью, а мы в это время потренируемся настоящим профессиональным ударам у тебя в комнате? Там же просторно?
            - Ух тыыыыы, спасибо! Давай! – с засиявшими глазами воскликнул Майкл.

Билл улыбнулся Элисон и сразу заметил, как набрал очки в её глазах, хотя ему действительно было интересно что-нибудь преподать малышу. Вскоре, сделав все дела и обсудив все милые мелочи школьной жизни, мальчики поднялись наверх. Билл заставил его переодеться в просторные шорты и снять верх, чтобы тот лучше ощущал себя.

Затем он подробно объяснил ему, какие группы мышц нужно напрягать, а какие держать расслабленными для поддержания нужного баланса между длительностью и мощью боя. Потом минут 15 они оттачивали удобную для Майки стойку, потихоньку нанося несложные, «разогревочные» удары. Прошло минут 40, прежде чем Билл сказал: «Ладно, для первого раза ты молодец, но пойми, что противник не будет стоять, словно стенд с героем фильма в кинотеатре. И тем более об этом стоит думать, если соперников будет несколько, поэтому давай немного научу блоку, а потом закончим.
            - Ну ладно, но я совсем не устал! – с ноткой мольбы ответил Майк.
            - Я устал, - в шутку сказал юный наставник. - Смотри, держи руки вот здесь, и в тот момент,  когда тебя бьют с этой позиции, выставляй их и пробуй придать стойкости.
            - Ага, вот так, - одобрил он действия Майка, когда тот отлично выполнил движения при их замедленной отработке. - И ещё старайся уловить начало удара, чтобы успеть уклониться, но не отодвигайся назад, так как можно потерять равновесие.
Проведя ещё 8-10 медленных повторений, Билл предложил попробовать удары посильнее, чтобы почувствовать «вкус» уклонения. От первого Майкл хорошо увернулся, второй тоже получился вполне успешно избежать, но на третий раз Билл увеличил скорость руки и не успел загасить скорость, пока Майк делал нелепое движение в ненужную сторону. Внезапно в доме раздался визг.

У Билла все похолодело, и он сразу же ринулся поднимать своего ученика. Тот кричал от боли, иногда сменяясь на скулёж. Элисон напуганная звуками прибежала увидеть, что произошло. Глаз Майки был невероятно красным и уже опухшим, к тому же он сползал вниз, в смысле зрачок не держался прямо и не реагировал на свет. Сестра в ужасе заплакала и начала звонить родителям, чтобы узнать, что делать. В таком неврозе они прождали карету скорой помощи с минут 10 и втроём уехали в ближайшую лечебницу.
К вечеру выяснилось, что был некритичный оттёк, вызванный  контузией. Через несколько часов Майклу подтвердил Берлиновское помутнение сетчатки, но это было нестрашно и обычно обходилось без осложнений.

Нет слов, чтобы описать, как чувствовал себя Билл. Он так и не нашёл сил взглянуть в глаза Элисон в тот вечер и уж тем более родителям. Уже поздним вечером у себя дома она  написала ему, чтобы он не переживал так сильно. Мол, это могло случиться с кем угодно и как угодно и нет смысла винить себя. Билл отчасти понимал её доводы, но конечно, задумался о том, что поступил глупо, вызвавшись тренировать малыша. Самым главным было для него – стоит ли рассказывать об этом случае отцу. Он в оцепенении досидел до наступления полновесной ночи, решил обо всём умолчать и быстренько все скинув, лег засыпать.

Внизу Матильда (их домработница) сменяла барабан стиральной машинки на очередную порцию белья. За окном иногда раздавались звуки проезжающих машин с еле уловимыми голосами пассажиров. Билл долго ворочился, не мог избавиться от видений. Слишком остро реагировал на звуки, но постепенно усталость за день начала стирать грани между осознанностью и снами. Окунаясь в вязкость несуществующего, ему стало казаться, что машины проносятся не по улицам Сан-Франциско, а в его комнате или его кровать посреди разметочной полосы. Голоса людей звучали все ближе и натуральнее, уже были слышны имена и темы. На улице было удивительно - такая комфортная атмосфера весенней прохлады. Билл сел на кровать, чтобы разглядеть людей, идущих мимо него по тротуарам. В этот момент они зачем-то стали подпрыгивать и с отвратительной сплочённостью запрыгали к одному концу дороги в сторону оживленного центра города. Билл обернулся назад и увидел, что разметка на дороге стала извиваться, словно змея, она собиралась в пружину, съеживалась и распрямлялась, как хлыст. Кровать бесшумно стала двигаться в противоположную людям сторону. Очень медленно.
Очень.
Так же как свет фонарей терялся в этой ночи. Все источники света затухали, причем те, что были на периферии, выключались намного скорее. Город терял звуки и душу. Воздух разряжался, словно после дождя, а кровать все двигалась по линии фонарей в более бедные кварталы. Это длилось с минут 40-50. Под конец этого времени Билл совершенно ничего не запомнил: весь путь был для него секундным образом растянувшимся в целый час. Все стало таким привычным, что новый появившийся звук быстро дал о себе знать. Где-то сзади раздались очень тихие шаги, сменяющие под собой метры асфальта. По ощущениям этот «кто-то»  несколько нагонял двигающуюся кровать.
Вокруг стало как-то тревожно, немного холоднее и темнота в самом буквально смысле стала какой-то высасывающей все силы. Незнакомец поравнялся с кроватью, а затем улыбаясь уголками рта, обошёл её и стал идти спиной назад с такой скоростью, чтобы не дать себя задавить лежбищу Билла, который в свою очередь давно сидел в неком подобии позы лотоса.

            - Привет! Рад увидеться.

Этот парень был в чёрной шляпе, черные брюки со стрелочками, потрепанного вида туфли и черный пиджак поверх голого тела с еле заметными белыми полосками. Его голос был очень размеренным и успокаивающим. Идеально подходящим к окружающей обстановке.

            - Приятель, ты часто думаешь об отце? Не отвечай, это риторический вопрос. Естественно, ты постоянно взвешиваешь – почему он такой ублюдок? Почему он плюёт на тебя, мерзко ведёт себя, видит  в тебе неудачника и вечно потакает своим порокам. При этом у него все равно много друзей, у него есть успех и самое главное, ты его любишь…

Он остановил свой монолог, сделал 2 шага назад, закрутив ноги в крестик и  обернувшись вокруг своей оси вместе с танцевальным па, воздел руки кверху. Все это делалось с какой-то холодной издёвкой, и завершилось словом:

«слабак».

            - Видишь в нем силу. Стремишься к ней. А ведь она обман от которого стоит избавляться. Силён тот, кто слаб и признаёт это. Все в мире перевёрнуто и ты можешь всех обхитрить, пораньше поняв это. Иди сюда.

Тем временем они приехали в тупик, образованный тремя кирпичными стенами. Незнакомец  подошёл к одной из них с углублением, внутри которого висел мёртвый тур* (*давно исчезнувший вид быков), точнее его полуразложившаяся туша.

            -Взгляни на него – он смердит, его сила вульгарна, он рыхл и бесполезен своими перекатами мышц. Что если ты начнёшь с него? Избавь его от «силы».
С последними словами парень достал раскладной нож и протянул его Биллу, указывая кистью другой руки на бедра быка, подвешенного вверх ногами.

Затем незнакомец сделал несколько шагов назад, практически исчезнув в темноте неосвещенного фонарём угла. Минуты текли, Билл опять начал впадать в глубокую фазу сна вовсе не способный оценить ситуацию из их общей массы.

Отдалённый ветерок забежал в тупик и всколыхнул его волосы, голову связали тиски боли, а всё внутри стало каким-то вымощенным ванной плиткой. Билл протянул руку и с усилием сделал надрез. Получилось не очень глубоко, поэтому он вытащил нож и сделал порез чуть ниже первому. Из плоти стала выделяться старая, вязка и черноватая цветом кровь. Она крупным потёком медленно сползала вниз, а все вокруг стало моргать, будто в освещении появились перепады напряжения.

Щпщ! Пощёчина обожгла щёку и видение резко вернулось к моменту на дороге, только здесь он уже был один. В следующую секунду ещё одна пощёчина чуть не заставила плакать, вот он уже возле дома, а вдалеке едут машины.
Щпщ! Вокруг много белого, слишком много яркого для его глаз. Это длилось до тех  пор, пока лицо его отца не заслонило лампу.
            - Вильям, очнись! Сукин сын, что ты сделал! – с боязливой интонацией прорычал Уго. - Матильда, хватит верещать как идиотка, вызывай скорую!

Домработница с ужасом взглянула на лужу крови возле Билла и, заглохнув в своих стенаниях, побежала к телефону. Уго сидел на ногах сына и перевязывал полотенцем его руку. Нож уже лежавший подальше от Билла был не очень широк в своём лезвии и поэтому раны были не глубоки. Но более всего в этом всем было странным, то, что малыш резал не вены у запястья, а исковеркал себе весь левый бицепс. Возможно, Уго казалось, но он действительно различал топорщясиеся волокна мышц среди кровищи на руке сына. Билл тем временем так и не смог очнуться, отключившись от боли в конечности. Как только приехал фельдшер, всё стало как-то спокойнее и менее страшным от череды его профессиональных словечек и действий. Сперва, мальчика отвезли в обычную городскую больницу ближайшую к Аламо Сквер, но затем по настоянию отца отвезли в частную клинику, которая была готова принять дорогих пациентов даже в такое  позднее время.
***
Билл очнулся в палате отделанной в стиле хай-тек. Напротив висел огромных размеров ТВ-бокс и, похоже, за дверью напротив виднелась душевая кабина. Цвета интерьера были темно-серые с терракотам, что создавало ощущение нахождения в кабинете миллиардера, или в элитном публичном доме, но никак не в палате больницы, которую выдавала висевшая рядом с кроватью капельница. Пока мальчик приходил в себя и осматривался, в другом конце здания Уго разговаривал с лечащим врачом. Который, лениво потягивая гласные, поведал испанцу, что ничего определённого пока что сказать нельзя. Мол, это вряд ли последствия лунатизма, но и маниакально-депрессивный психоз утверждать рано. В первую очередь нужно, чтобы затянулись раны, а затем, как бы бредово это не звучало, поскорее поместить его в нормальные условия жизни. После этого уже можно осознанно отслеживать его реакции на те или иные события, а также новые симптомы.

После этого Уго добрел до нужной палаты, оставил спящему сыну записку: «Ты здесь ненадолго».
И ушел.

Глава 3. Якорь.
Билла продержали  в палате 4 дня, после чего отправили на домашнее лечение. Сам он все происходящее воспринимал с удивительным спокойствием. В целом то он всегда мог похвастаться неким подобием жизнелюбия, и такие события даже близко никогда не крутили в образах его головы. Но помимо этого Биллу было просто сложновато оценить происходящее в целом, потому что мыслями он был увлечен парнем из сновидения, о его словами об отце. Было обидно понимать, что он так плохо осознаёт себя, свои истинные стремления. Что же ему было важнее? Быть сильным и достойным, поддерживать кровную связь? Или  получить свою щепотку внимания?
Эти мысли занимали его, но он пока что не привык делать над собой усилие и приводить их в упорядоченное движение, пока что часть подсознания ожидала новой встречи с этим парнем, потому что ему было проще впитывать, чем выжимать из себя.
Он учился, шёл на поправку и не испытывал никаких проблем. В принципе даже с первых дней колотил домашнюю грушу, ведь она стала новым привычным объектом в его жизни. Недели сложились в месяца, и врач, наблюдавший Билла, под свою ответственность разрешил Уго отвезти мальчика на секцию.
Уго не сразу и подумал, что об этом вообще надо узнать. Он сразу отпустил парня на все 4, но лишь с гарантией, что такое не повторится. Сейчас перед слиянием его холдинга с европейскими партнерами, любая неаккуратная новость могла испортить карты. Собственно поэтому он не пытался вернуться к этой теме ни в одном из разговоров с Биллом. Зачем лишний раз давать ему повод думать об этом?
А тем временем Билл думал. Мучился, накручивал лишнего о том, что Уго действительно слишком гадкий и искусственный, чтобы прислушиваться к нему и уж тем более радовать.
Наконец-то в один из весенних дней, а точнее рассветов, он поехал поговорить с мистером Гретцки по поводу продолжения своих занятий. Тот с деланным вниманием выслушал его и вместо согласия посоветовал тому набрать форму дома, чтобы уже через пару недель вернуться к полноценному режиму. Чуть разочарованный, мальчик дошёл до остановки, пытаясь привести мысли и эмоции в порядок. Постепенно он  понял, что ему хочется как-то расставить точки над «i» с отцом, дать ему понять, что он потерял влияние над ним. Возможно, это было  с целью задеть его (хотя зачем?).

Отчасти потому что они итак в последние недели практически не контактировали.

К этой минуте из-за поворота появился нужный ему автобус, но следом вылетела Bentley отца и на удивление, тот заметил сына, стоявшего на остановке.
Взвизгнув тормозами,  он  резко повернул к ней, чем изрядно возмутил  других людей стоявших здесь.
      - Привет, тебя подвезти? – спросил Уго, наклоняясь к окну.

Билл молча сел в автомобиль и попросил доехать до дома. Минут 10 они ехали не проронив ни слова, и каждый из которых чувствовал напряжение.

- Ну что тебе сказали?

- Сказали, лучше повременить и набирать форму постепенно.

- Ммм, понятно. А как вообще самочувствие? – сделал над собой усилие Уго.

- Ого, не уж-то стареешь? Или совесть замучила?

- Не дерзи мне, малыш. Ты ничерта не знаешь ни о совести, ни о жизни вообще.

- Да, знаешь, просто если тебе наплевать, то будь хотя бы последовательным. Я только начал отвыкать от твоих шуточек.

- Ну и правильно, пора взрослеть.

- Ага, у тебя эта мысль уже лет 10 превалирует.

- Обосраться просто. Откуда таких слов набрался? – искренне удивился испанец.

- К примеру, читаю чуть больше чем Пентхаус, пап.

Уго теряя самообладание посмотрел на сына и произнес:

- Знаешь, вали отсюда и ищи кого-нибудь другого, кто будет слушать твоё дерьмо, подтверждая слова остановкой у обочины.

- Да меня тошнит от твоих разговоров и от того, что ты делаешь. Я больше не вижу смысла слушать тебя.

- Да брось? Ну, тогда завтра же забираешь документы из своей грёбанной частной школы и сам оплачиваешь бокс. Всё, давай, пиздуй из машины, – выпалил раскрасневшийся Уго.

 Билл без всякого сожаления вышел, перекинув рюкзак на другое плечо и побрёв по обочине. Отметив для себя, что вся его злость быстро развеялась за пределами машины отца.

***

В течение следующих двух недель он ежедневно набивал кулаки и возобновлял в памяти технику нанесения ударов. Каждый вечер его постель отзывалась на мышцах приятной прохладой; он проигрывал в голове успехи дня и быстро засыпал. В таком «высокотонусном» состоянии его  настроилось все более улучшалось, и в один из уже апрельских дней он пошел на бокс.

Старые приятели не отваживались смотреть ему в глаза - лишь ряд дежурных вопросов в пол и смена темы разговора на свою собственную жизнь. Тренер весь вечер гонял его по различным тренером и площадкам, где Билл, надо сказать, показал себя неплохо. Ну а в конце занятия поставил его в непродолжительный спарринг с одним из новичков, точнее партнер был из тех, кто пришел чуть позже Билл.

 С первых минут инициативу захватил метис. Он вел себя  на удивление агрессивно, как раз в той мере, в которой ему раньше этого не хватало. Только в какой-то момент это перешло грани нормального. Билл бил все точнее и сокрушительнее, без устали докручивая каждый удар. Соперник элементарно терял психологический настрой. Гретцки остановил это побоище лишь тогда, когда новичок перестал перемещаться по рингу и просто как мог, выставлял блоки.

В тот же вечер  Биллу снова прислонился тот парень в шляпе. И вот как это было.

После тренировки он в чёрной заталенной толстовке добрел до общественного транспорта, где сидя у окна размышлял о своей форме. Думал о том, что наконец-то чувствует себя самостоятельной единицей в этом мире со своим на всё взглядом, со свободой выбора. Да и в принципе его радовало, что он честно высказался Уго о своим отношении к нему. Раньше ему было страшно и стыдно не иметь таких черт характера.

Закупив по пути продуктов, он завалился в зал, где довольно скоро задремал на гостевом диване под аккомпанемент документального кино о Мэнсоне и местах, в которых он орудовал со своей «семьёй».

Все началось с хвойного леса. Билл  медленно проминал черные и темно-синие  мхи и кустарники и двигался к горизонту; облака  от чего-то закруглялись в причудливые спирали, словно сливки в чашке кофе. В голове крутились завывания народных инструментов, какие могли бы быть у северных аборигенов. Это продолжалось в течение получаса, когда Билл заметил, что от  его шагов начали появляться разводы волн, с той лишь разницей, что они расходились, прямо по траве, земле и веточкам, без всякой воды. Идти было все труднее, ноги утопали в вязкой субстанции, и трава становилась жидким нечто, в котором Биллу приходилось идти аж по колено.

Со временем он совсем потерял физические рамки предметов: где ощутимое, где обман зрения. Чуть позже теряться даже дно из под его ног. Было необычно разгребать руками пески и грибницы, наплывая головой на пни. В какой-то момент он  поймал мысль, что обычные сны динамичны и характеризуются быстрой сменой людей и обстановок, но этого совсем нельзя было сказать  о нынешнем сне..

Так, упражняя свою наблюдательность и умение ощущать происходящее, впереди показалась канава метра 2-3 глубиной, к которой Билл с усилием поплыл.  На удивление на дне канавы была настоящая твёрдая почва, из-за чего мальчик просто кувыркнулся на неё, выбравшись из «воды». Оттряхнув с себя абсолютно сухие травинки и пыль, Билл не двинулся туда, где канава имела своё продолжение.

 Оглядываясь по сторонам, он видел, как по земле идёт рябь, а порой даже слышал всплески от падения кого-то или чего-то. Через 10 минут он оказался на подобии опушки, только углублённой по отношению к другому лесу, которая была усыпана 2-3 сотнями сиреневых колокольчиков и увенчана 2 здоровенными камнями на противоположном от входа конце. Билл дошел до них и прочитал нацарапанную чем-то надпись. «Возвысившийся над природой – слуга её. Возвысившийся над собой – слуга гармонии»
            - Как тебе высказывание? – произнесли за спиной.

Юный боксер ловко развернулся, но обнаружил за собой лишь некогда встреченного странника в шляпе.

            - Ни черта неясно, верно? Но в принципе, что ещё ждать от сна? В них всегда все жутко зашифровано, напутано. Куда проще если  к тебе кто-то подойдёт и безо всякой ерунды просто скажет. «Вильям – ты кусок дерьма.» И тут уж такой простор для действий: не поверить, ударить, убежать и тому подобное. Понимаешь о чём я, эй? О Вы-бо-ре! Ну а если обойтись без отступлений, могу сказать, что у меня тут тоже есть для тебя пара слов.

Парень деланно прошёлся к камню  и вскарабкался на него, явно желая что-то продекларировать.

            - Ты меня очень расстроил, Билл. В прошлую встречу я преподал тебе урок, как стать лучше, в каком направлении стоит развиваться, и что же в итоге? Ты как самый несносной глупец, напротив, начал усугублять ситуацию.  Вместо того чтобы развить свою эмпатию, умение сочувствовать и прислушиваться, пошел точь-в-точь путём твоего отца. Нет, конечно, ты можешь меня игнорировать, действительно, кто я тебе такой? Какое-то там одно из твоих эго, но поверь, я знаю, о чём говорю. Взгляни на Уго, а потом на себя нынешнего - жёсткие, бескомпромиссные, зацикленные на себе, карьеристы – ты тот же Уго просто с другим соусом, так что не думай, что создал новое блюдо.

Его эго прекратило жестикулировать и совершенно человеческим движением проветрило тело под пиджаком.

            - Ну ты хоть что-то понимаешь? Я такими темпами могу и кони двинуть до нашей следующей встречи. Неужели так сложно прислушаться к себе?

Билл стоял и размышлял, что вообще происходит, запомнит ли он слова этого чудака, которые сейчас  примет. И тем временем на небе уже начало рассветать, вместе с чем, стали заметны 8 восьмиугольных столбов с неким  специфическими узорами по поверхности, которые светилась белым так же как иглы снежных елей.  Все бы ничего, если бы внимание Билла не было привлечено ещё одной пугающей странностью – лицо странника в шляпе еле уловимо менялось, причём в основном складывались зловещие гримасы и проступала жестокая ухмылка..

Этот парень по-прежнему стоял на камне в ожидании ответа, но за спиной у него, как казалось нашему герою, разлетались чёрные перья. Еле уловимы растворяющиеся на воздухе перья. «Что за чертовщина» - подумал Билл, - «Я хочу выбраться».

Вместе с этой мыслью лицо его ночного собеседника исказилось в последний раз и произошло нечто странное – его с хлопком утянуло в тьму леса, да так словно стремительный поезд привязанный к его пояснице пронёсся мимо, заставляя парная «собраться» в книжечку. Билл остался стоять в одиночестве и в какой-то мере был рад этому, но совершенно не знал, что следует делать дальше. Чувствуя тревогу, он обернулся вокруг себя и  решил подыскать самую удобную и высокую ель, чтобы с её высоты понять, куда можно идти. Как выяснилось, земля находящаяся вокруг опушки и канавы снова была твёрдой. Собственно по ней он и бродил на пару со своими мыслями до того момента, как не забрался в старую часть чащобы. Оценив выбранное дерево в 10 метров, он полез по нему аккуратно меняя ветви. Но взглянув вниз, он с удивлением обнаружил, что не поднялся от земли и на метр. Раз за разом, попытка за попыткой -  при взгляде вниз он обнаруживал себя совсем близко к почве. Попытка обмануть ловушку и смотреть по бокам по ходу подъёма, обернулась неудачей просто потому что наверх смотреть тоже приходилось, а это снова  необъяснимым образом сбрасывало его вниз. После такого уставшему Биллу ничего не оставалось, как спрыгнуть со злосчастного дерева на землю и идти искать выход по-интуиции. Возможно, это сработало бы, если бы он не ощутил на себе чужой взгляд.

Не успел отойти от того дерева и на 20 метров, как напротив него показался чёрный коренастый волк. Его рычание и оскал говорили все за себя и Биллу оставалось, только как можно быстрее найти орудие защиты.

Увы, это не сказка, а поэтому будем честными – Билл ничего не успел предпринять. Зверь кинулся на него и сразу сшиб с ног, не оставив шансы выжить. Благо, мальчику удалось вовремя оттолкнуть пасть волка от своей головы, переориентировав его укусы на туловище и руки.

В момент, когда он потерял сознание, сразу почувствовал боль в руках. Диван был липким, утро только подступало, и дом был пуст.

Лишь спустя 3 часа Матильда заметила рецидив мальчика и то благодаря непрерывному тявканью испуганного Джоджи. В этот район скорая приезжала быстро, к тому же в машине всегда все было подготовлено для переливания потерянной крови. Самое дерьмовое было то, что он  успел вырезать себе кусок мышцы в 73 грамма весом, но т.к.  пролежал долго, то обратное эту часть тела уже вернуть было никак невозможно.  Требовалась пересадка кожи. Обычно её берут либо у родных, либо с задницы и руки. Для чего-то опредлённого нужно было разрешение Уго. Тот в то утро так и не взял телефон, и именно поэтому Матильда под свою роспись позволила делать операцию с 5-ой точки, малыша. На время  заживления его решили оставить там же, где он однажды лежал. По крайней мере, до прибытия отца..

***

Борта плавно покачивались на волнах Тихого океана. На этот раз они  с Андреусом  решили сделать путешествие, но по одному из не распространенных маршрутов с двенадцатичасовой остановкой в заливе. Здесь редко можно было обнаружить другие судна, т.к. профи тут скучно, а деловые люди не всегда могут себе позволить отлучиться от  бизнеса надолго. То есть абсолютно идеально для Уго. Волосы его были собраны в хвостик (что делалось только при близких друзьях т.к. с таким имиджем он быстро терял всю свою хлёсткость и злость); был одет в просторные вискозные брюки бежевых тонов и полосатые поло тех же нежных тонов. Они заглушили двигатели и дрейфовали по ветру. Андреус медленно разливал погребное вино, которое на яхте всегда лежало в специальном контейнере, устойчивом при любых качках, с «умным» стабилизатором против волн.

            - А на каких условиях-то согласился тот кубинец? – спросил  грек, продолжая один из прошлых разговоров.

            - Домингез? Я не знаю, мне хватило одной встречи, чтобы понять, что он придурок. Этакая смесь деревенщины и корявого мафиози, решившегося наконец-то отмыть бабки в легальном бизнесе за границей, поэтому я спихнул все переговоры на Алана.

            - Этот тот новый зам по Латинской Америке?

            - Да-да, выскочка конечно, но славный малый. Мне интересно как он уболтает кубинского друга. Поговаривают, что он злится на меня и готов сорваться из-за того, что я не лично веду дела с ним.

            - Пф, что за бред они несут. У него нет шансов облажаться со своей сменой Траектории перед его дружками, поэтому он к тебе привязан. И я не говорю о том, что у них все просто хорошо относятся к испанцам, что даёт тебе фору перед конкурентами.

            - Вот и  я также рассудил.  Кстати правильно делают, что доверяют нам: испанцы издревле были хватки в делах, пускай и при нашей любви к отдыху и в частности к сиесте. Я настолько резко встречаю это качество на должном уровне, что сразу тебя приметил. Хоть ты и грек, но  в тебе нет, вашей тяги поразглагольствовать.

            - Ты прав, но это скорее стечение обстоятельств, а не моя заслуга. Мой отец был не слишком типичным гражданином. Из плотницкой мастерской постепенно он оказался в антикварной лавке, где многому научился не только в продаже, но и в психологии людей. В то время, во  время тотальной экономии,  люди вели себя до удивительного схоже. Бывало, он делился со мной своими наблюдениями. Даже когда я был мал и плохо, понимал о чем он говорил. Просто в целом все свои диалоги со мной он вел как с равным. У меня никогда не появлялось желания огорчать его.

            - Вот видишь, в наше время чтили старшие поколения, конечно отчасти, но все таки Европа была ближе к моральным устоям, чем нынешняя молодежь, - высказался Уго, не отрывая  глаз от горизонта.

            - А что насчёт Билла? Как он?

            - Давай не будем? – обернулся, чтобы ответить испанец, не избежав ноток разочарования. - Все, что я могу сказать так это то, что  он попал ко мне уже несносным, амбициозным янки, который, как и всякий их породы, не привык прислушиваться к окружающим, не привык задавать вопросы и делать выводы. Проще дать ему самому выбирать пути.

Андреус со скрытой грустью смотрел на спину своего партнёра и товарища. Ему вполне ощущалось, как тот обманывает себя. Но в подробности решил не выдумываться, так как это было не его дело.

            - Ну и ладно, сам во всем разберётся тогда. Пошли выкурим по сигарке. – предложил он после недолгих раздумий.

Затем они оставили полуденный красивейший залив, чтобы спустить прятать клубы дыма от солнца.

Тем временем Билл приходил в себя, а скорее пытался.  Операция была проведена, и оставалось лишь исполнять десяток различных процедур.  За первый день того время, которое Уго возвращался на материк, к Биллу даже пришли парочка его друзей, но они сразу ушли т.к. тот был в бессознательном состоянии.  Только утром следующего дня врачи наконец-то дозвонились до отца по оставленным Матильдой контактным данным. Тот сухо воспринял информацию и дал разрешение перевести сына в  St Mary`s Medical Center, считающийся  элитным заведением для всех типов пациентов. Этот центр находился в лесах по другую сторону Золотых ворот. Аллеи той больницы были спроектированы профессиональными ландшафтными дизайнерами, и вся территория больницы вплотную прилегала к одному из калифорнийских заповедников. Туманы, мягко стелились круглый год и в общем-то это было идеальным местом, чтобы тут болеть и умирать. Особенно если ты богат и одинок.

Так же в разговоре врачи и Уго решили, что пусть мальчик полежит пару дней в своей одиночной палате, а затем уже по достижению стабильного состояния переправят его в госпиталь санаторного типа. За это время у всех была возможность подумать кто, к чему и каким образом пришёл. Врачи  после анализа всех симптомов, истории болезни и бесед с Биллом окончательно утвердили МДП, что означало интенсивный курс лечения с широким спектром мер. Билл чувствовал, что потерял некий важный момент, который что-то решал для него и злился. Злился, что не понимает что с ним. Не понимает, как относится к окружающим, к каждому из них по отдельности и жутко боялся, что под влиянием всех этих бесед с психиатрами они смогут лишить его собственного взгляда на всё; боялся, что они вложат в его голову что-то инородное  и противоестественное.

Ну а Уго больше не мог выдержать подвешенности своей роли в жизни Билла. Конечно, он не мог ни перед кем слезливо признать своих переживаний: все его друзья были к тому же и партнёрами (что очень многое сильно усложняло), прочие близкие имели доступ к Биллу и непременно переврали бы любые его слова. Других вариантов он никогда не видел.

В своих различных раздумьях и недавних словах Андреуса, он решил, что может попробовать, к примеру, рассказывать Биллу о своей работе, о трудностях, которые возникают там и о том, как он их решает. Можно даже иногда спрашивать мнение самого сына, несмотря на его недостатки и характер, он часто проявлял смышлёность.

Уго вдруг осознал, что ему было бы жутко приятно передать свои дела Биллу, в лучших традициях семейных корпораций. Но что ещё хуже (или лучше) испанец чинно перебирая бумаги в своём рабочем авто с  личным шофёром, почувствовал, что останется один.

«Я старею. Всё чаще думаю о всяком дерьме» - пронеслось у него в голове, когда он посмотрел на плывущие за окном небоскрёбы. «Буду ездить к нему каждый вечер, как только его переведут в эту новомодную клинику» - решил Уго. Такой была его последняя мысль, прежде чем он снова оказался в яростном шторме звонков, планов, предложений и угроз.

***

            - Мистер Альфуэрсо, просыпайтесь.

Подросток повернулся на другой бок, пробурчав что-то невразумительное.

            - Мистер Альфуэрсо, вам нужно собраться для переезда. Просыпайтесь! - молодая негритянка с усталыми видом и заметными кругами под глазами толкнула его  в бок.

Билл дёрнулся и махом сел на свой измученный уколами зад.

             - Через час к вам зайдут санитары и доведут до кареты скорой помощи. Собирайте вещи и пройдите пожалуйста  процедуру у доктора Харисон. Хорошо?

Билл щурясь на девушку поспешно кивнул. Несмотря на помятый вид, он чувствовал своё тело необычайно ясно. И голова работала настолько чётко, что он наверняка выиграл бы в таком состоянии совершенно любой бой или спарринг. Покидав немногочисленные вещи в сумки и удивившись, что переезд перенесли на полдня пораньше, он поплёлся до доктора.

Возвращаясь назад, Билл в дверях  к своей палате столкнулся с двумя санитарами. Тот, который был более щуплый с улыбкой сказал ему:

            - Я Тиджей, пошли глянем, что ты там собрал.

Они втроём вошли в комнату и все содержимое двух небольших сумок вытряхнули на кровать.

            - Что за дела? – Спросил Билл неприятно ощутивший укол в своё личное пространство.

            - Ничего страшного, малыш, просто проверяем это на наличие каких-нибудь  глупых предметов. Одевай лучше свитер, на улице ещё холодно.

Пока мальчик разбирался с этим, щуплый покидал все вещи обратно.

            - Подойди ко мне поближе, - обратился к нему крепкий парень с идиотской козлиной бородкой.

             - Давай ближе! – произнес он, когда Билл встал в 2-х шагах от того. - Обними себя за туловище.

            -Зачем? Спросил пациент машинально выполняя действие. Тут он ощутил рывок сзади себя, где Тиджей связал ему руки, а второй достал из-за спины усмирительную рубашку и накинул её на Билла.

            - Не суети, это везде так делают. Приедешь - будешь свободный и довольный изучать их аллейки вдоль и поперёк.

            - Это подло – с некой даже усмешкой ответил наш герой.

Его погрузили в заднюю часть фургона, где несмотря на дезинфекцию то здесь, то там на белом пластике виднелись жёлтые разводы. Ребята включили Фрэнка Синатру и под собственный гогот подпевали легенде.

Никуда не спеша, они обсуждали победу «Сан-Франциско Джайнетс». Конечно же соглашаясь друг с другом о том , что Саймон был самым худшим приобретением команды за всю историю. Затем проехав мимо школьного стадиона, на котором тренировалась команда чирлидинга, разговор зашёл о дамах. Тиджей рассказал крепкому, что у него сейчас небольшие проблемы с его цыпочкой, «типа она хочет более серьёзных шагов». А его напрягала ситуация, что от него 23-летнего чего-то требуют, ведь его устраивает и нынешнее положение: никаких серьёзных ссор, еженедельные вылазки на прогулки в те или иные развлекательные места. Зачем это променивать на новый уклад, если можно подождать? Роман (Практикант из Румынии) в ответ на это посоветовал просто всё честно обсуждить и рассказать о своих ощущениях.

«Ты что, смеёшься? Кто ж такое честно рассказывает девушкам? Это будет конец: ей плохо, мне плохо. Не будь таким наивным дурачком. Всегда приходится врать и на этом всё и держится!» - взорвался Тиджей, заодно этот лупоглазый белый американец с собранными в хвостик волосами, начал с раздражением стучать пальцами по рулю.

            - И вообще, я жрать хочу. Давай сделаем остановку после моста?

            - Это же не положено, у нас транспортировка.

            - Тебе что, восемь? Убери сопли с бороды и лучше скажи, чего тебе хочется.

Румын насупился и начал разглядывать свежевыкрашенные своды моста. «Говорят, его красят каждые 2 месяца и на это уходит 200 тонн краски, и всё для того, чтобы предотвратить коррозию» - подумал начитанный грузный парень с интересом выглядывая в окно.

Вырулив на автостоянку,  затерявшуюся у самого-самого конца моста, они открыли двери фургона и их обдало  холодным муссоном Тихого океана. Поёжившись в своих тонких голубых рубашках,  они быстрым  шагом пошли к забегаловке. В очереди обнаружилась пара длинноволосых  скейтеров и парочка японцев средних лет, которые приткнулись друг к другу так, словно тут до сих пор все ежеминутно думают о Перл-Харбор.

            - Ха-ха, глянь, Роман, этот дрот наверняка сегодня первый день здесь, - сказал  один напарник другому, когда нескладный кассир с засаленными волосами уронил булку бургера.

            - Я посмеюсь, когда ты сляжешь с инфекцией в том госпитале, откуда мы везём мальчишку.

- Ты невозможный зануда. Это ваша национальная черта характера?

- Нет, это умение получать жизненный опыт.

Так переругиваясь и медленно, но верно укрепляя свою дружбу, они дождались своей очереди. Быстренько заказали нужную еду и выбравшись из зоны уюта, они пошли к машине.

Побережье Сан-Франциско было как на ладони. И у юного румына не без нотки провинциальности вырвалось:

- Он прекрасен.

Тиджей  посмотрел на коллегу, усмехнулся и залез в кабинку.

 -Надо глянуть, как он там. И блин, я забыл купить ему бутерброд.

- А что хотел? – снова улыбнулся худощавый ценитель спокойствия в отношениях.

- Да, куда бы он там не ехал – в больницах всегда тоскливо, а с бургером в животе все будет Окей.

- Отличная философия жизни, брат. Жду.

Роман обошёл кузов и сперва посмотрел в окно на задней двери, заинтересовавшись, что может делать Билл. Он протёр пыль но за всеми этими медицинскими приборами не смог разглядеть, где тот сидит. Отворив дверь, он почувствовал, что парня здесь нет. Судорожно заскочил внутрь и  даже проверил дальние углы, хотя было глупо надеяться, что 16-летний подросток сможет тут затеряться.

Затем Роман выскочил наружу и распахнув водительскую дверь начал орать напарнику о пропаже парня.

***

Сержант Райне, начинающий морщиниться 33-летний полицейский округа Марин за 7 лет привык к практически неменяющейся формулировке поступающих заявлений: «Пропал человек. Последний раз был обнаружен в  районе «Золотых ворот»». Ежегодно отсюда сбрасывались более 20 человек. Власти так давно столкнулись с этой проблемой, что непрерывно ищут пути её решения. И одним из последних нововведений была установка столба с прямой телефонной линией к службе кризисного консультирования. Видя эту табличку перед «последним рубежом», многие брали себя в руки и  решались поведать сотрудника службы о своих проблемах или горе. В этот раз дело было более необычным:  психбольной-тинейджер пропал в этом районе, не оставив совершенно никаких зацепок. Лишь  сегодня спустя 4 дня рыбак-любитель выловил белую смирительную рубашку, в которой был этот парень, но и то довольно далеко от места пропажи. Решая, в какой вещдок отправить эту улику, решили немедля вызвать вёзших мальчика санитаров.

Прибыв на место и побеседовав с офицером они подтвердили, что скорее всего это та самая вещь, которая была на Билле.

- Её можно  самостоятельно снять? – задал один из своих вопросов Райне.

Приятели ответили, что невозможно.      

- Надежно ли вы её надели на мистера Альфуэрсо?

- Да, ведь таково предписание транспортировки пациентов в данной категории.

- Ну, будем честны, вы не с полноценным рвением выполняли все предписания, - с укором произнёс офицер. - В любом случае рубашка не имеет не единого повреждения и это причина для разбирательств…

Уже ночью полицейский зачем-то  пустился вспоминать все раскрытые дела подобного характера, пытаясь вспомнить детали предысторий каждого их умерших или «пропавших».

Истории эти были поразительно различным  по своему наполнению, но всегда имели нечто схожее – одинаковые эмоции, одинаковое чувство безысходности от потрясений в своей жизни, а чуть чаще от чувства одиночества, основанного на недостатке внимания во стороны окружающих.

И не так давно Райен узнал, что отец мальчика мало уделял тому время, несмотря на то что был богат и имел для этого возможности. Напоследок подумав,  что нахер не нужен такой успех, он отогнал тяжёлые мысли, допил банку пива и выключил ночник.